Очень, очень печально. Молюсь, исповедуюсь, причащаюсь – и ничего не чувствую. Ни духовного подъёма, ни особенной радости, ни даже ничтожного умиления; душа молчит, повисая в пустоте, и разве что ком в горле иногда напоминает о горестном её положении.
Но ведь как молюсь? Вычитываю правило, механически, из-за частого повторения и привычки. Как исповедуюсь? По книжке, списывая грехи из перечня: нет любви, а есть гордость, самолюбие, осуждение, гнев, чревоугодие, нерадение к чему надо и т.д., обычный букет. Как причащаюсь? Ну, по праздникам, как бы по графику, вместе со всеми.
Боюсь, эта беда знакома всем верующим, без исключения, разумеется тем, кто давно в Церкви, усвоил правила, стал верным, сроднился с нею. И когда-то пережил нечто исключительное, ощутил близость Бога, дыхание небесного Царства, высочайшее блаженство. Потому и скорбно, и одиноко, и порой от безысходности и тоски так и тянет в уныние. «Нигде не светят путеводные огни, Христос спит».
Последняя фраза принадлежит святителю Григорию Богослову. Сейчас бы сказали, он испытывал «выгорание»: трудился сверх сил, однако мир изменить не смог, друзья предавали, зло побеждало, молитва не помогала, Бог не слышал. Вероятно, и другие святые испытывали нечто подобное, но не описывали периоды «сухости», да и в самом деле, что в них интересного.
Но кое-какие свидетельства мы все-таки имеем – записки преподобного Силуана, который в течение пятнадцати лет горько терзался, переживая утрату благодати, книги его ученика старца Софрония, который признавался, что десятилетиями плакал по той же причине. К тому и другому Господь возвратился, когда Сам посчитал нужным. А мы кто такие?! Мы что, более достойны всегда что-то «чувствовать», непрестанно молиться и по небу летать после причастия?
Вопрос, конечно, в том, как такие времена пережидать. Некоторые священники советуют пересмотреть молитвенное правило, поскольку утренние, вечерние, каноны навязаны нам молитвословом, не имеем свободы, а надо её обрести, научиться говорить с Богом, молиться творчески. Как-то так. По поводу исповеди: основная беда в строгих священниках, которые в каждом из нас видят лентяев и безобразников, нарушающих и молитвенные, и прочие правила; опять-таки человек свободен и нечего его постоянно проверять.
Может, кому-нибудь и позволительно выйти из жёстких рамок, ну там заменить вечерние псалмами или акафистом или даже пропустить правило и отоспаться. Но для большинства, к коему себя отношу, куда полезнее в любых обстоятельствах именно придерживаться правила: повседневность безопаснее экспериментов и даже бывает целительна. Чтобы стать свободным, надо себя связать, как известно.
Что же касается исповеди… не знаю, как высокодуховные, творческие люди, но большинство, к коему себя отношу, как раз и нуждается в проверке и чем чаще, тем лучше, ибо разве мы, все до одного, не преступники перед Богом? И разве мы не знаем, как легко катиться вниз, живя прохладно? Раз причастился без исповеди, другой – не приведи Господь, раскрепостишься окончательно: «немного поспишь, немного подремлешь, немного, сложа руки, посидишь – и придёт, как прохожий, бедность твоя».
Будем остерегаться церковного либерализма.