Пасмурным осенним днем по кладбищу возле храма бродила серая, словно нарисованная простым карандашом, хромая кощенка. Днем инокиня А. старалась не думать о ней, но вечером пошел дождь со снегом и… ей пришлось легализировать очередного подкидыша. – Ну куда?!! – парировала просьбу матушка, однако, не без нежности в голосе.
— Кто-то из москвичей просил кошку, эта вроде на персидскую походит, через неделю заберут.
— Так уж и заберут… Ладно, пусть поживет, только выкупайте и поселите рядом с канцелярией.
Купание с шампунем не придало блеска тусклой шерстке, не излечило от б-б-блох, что саму новоселку вовсе не смущало. Обсохнув и съев все, что было предложено, она деловито прошла к миске с кормом, недоеденным Чикитой, проживавшей здесь на правах игуменской кошки, и, оставив мисочку пустой, оглядела наблюдавших за ней Матушку, экономку, инокиню А. и Чикиту. Реакцией каждой на свой дерзкий поступок осталась довольна, о чем свидетельствовало не слишком долгое умывание после трапезы.
Неделю новенькая жила безымянной, потому что право наречения имени оставили будущим хозяевам. Но, как и предполагала матушка, они не появились ни через неделю, ни через две. Тогда назвали Нюсей. Почему? Среди матушкиных знакомых в миру была австралийская аборигенка по имени Нюся, с такими же желто-зелеными глазами, как у новой жилички. Имя кошке, похоже, понравилось. Согласилась и с тем, что ее келейницей назначили экономку. После купания шерсть распушилась, исчез помоечный запах. Заодно изгнали прочих паразитов и свозили в клинику на известную операцию. В знак благодарности Нюся похорошела, в ней ожили персидские гены, даже хромать перестала. Без комплексов, она спала уже не только в келье, но и в гостиной на диване, в креслах, на стульях, наконец, проникла в игуменскую келью.
Нюся не соперничала с Чикитой, нет, просто жила сама по себе, делала, что хотела. Если Чикита не причиняла никаких хлопот, то за этой пронырой нужен был глаз да глаз. То полезет воровать диетический корм, то примется драть кресла, подаренные благодетелями. Чтобы попасть на подоконник, запрыгнет сначала на компьютерный стол и непременно пройдется по клавиатуре. Если в Чиките было семь с половиной килограммов смирения, великодушия и кротости, то в Нюсе – три кг дерзости, нахальства, самоуверенности и прочих неудобств для совместной жизни. Она кусалась, царапалась, отбиваясь от желающих потискать ее, чистенькую и крепенькую, и застывала в изумлении, если вдруг оставляли в покое. Иногда пряталась от меня под кровать, на зов не откликалась, но, услышав мужской голос в гостиной, тут же приходила не званной и лезла на колени.
Когда начался пожар, Чикита находилась в матушкиной келье, сидела в корзинке, ее вынесли. Нюсю найти не удалось…
Но я верю, что смешная нежная Нюся встретит меня Там ласковым ворчанием: где ты быр-р-а? где ты так долго быр-р-а?..
Где ты быр-р-а?..