Полукруглое здание Бакулевского центра сердечно-сосудистой хирургии видно с Рублевского шоссе. Вечером светящиеся окна палат, операционных, ординаторских, процедурных кабинетов напоминают: здесь живут боль, милосердие, горечь утрат, радость возвращения к жизни – кому что суждено от Господа. 27 февраля в недрах этого огромного дома одной из сестер нашего монастыря делали «капремонт» сердца с заменой одного клапана и реконструкцией другого. Операция в Москве длилась несколько долгих часов, а мы в Барятине горячо молились с верой в неисчерпаемое Божье милосердие. Людмила выздоравливала медленно, долго держалась температура, только теперь, увидев ее сияющей и счастливой, мы немного успокоились, поплакали вместе благодарными слезами, в начале восьмого пришлось проститься: посещения до семи часов.
За обычной дверью, каких сотни, в двух смежных комнатах расположился самый настоящий храм – с иконостасом, паникадилом, запахом ладана, зажженными у чтимых икон лампадами; сюда можно придти на исповедь, принять Святые Христовы Тайны, взять святой воды, купить интересную полезную книгу, подать записки, помолиться. Главная икона – прекрасный образ святого врача-хирурга Луки (Войно-Ясенецкого), архиепископа Симферопольского, исповедника, в его честь освящен храм. «Это он позвал вас!» – сказала другая Анна, которая, по-видимому, дежурила в церкви.
Уже оделись, как к матушке игумении подошла молодая женщина и горячо попросила: «Пожалуйста, пойдемте, я покажу вам наш храм!». Пока шли длинными коридорами, познакомились. Анна, старшая медсестра детского отделения, работает здесь давно, с тех пор как в этой клинике вылечили ее аритмию, сделав операцию, может быть не самую сложную, по вернувшую ей силы и здоровье.
Потом мы направились в детское отделение. Сестринский пост похож на уголок храма. Здесь мы впервые увидели икону греческого святого Стилиана, стяжавшего славу покровителя детей и чудотворца для страдающих бесплодием. Теплятся две лампады, уютно, на стенах картины и детские рисунки.
В палате внешне все как в обычной детской больнице: кроватки, игрушки, грустные глаза. У каждого ребенка одна ручка забинтована, повязка скрывает катетер для капельниц. На спинке кроватки, в которой сидит милый вихрастый мальчик Саша, висит табличка с устрашающей надписью огромными буквами: НЕ КОРМИТЬ и помельче в скобках объяснение – зондирование. Миниатюрная красавица Сашенька не сходит с маминых рук, нам сообщают, что завтра ее искалеченное врожденным пороком сердечко будет остановлено и исправлено, и девочка станет здоровенькой, если, конечно, выдержит, и просят помолиться. Возле третьей кроватки стояла худенькая София, в глазах – любопытство, таких нарядов (монашеских) она еще никогда не видела. Анна пояснила, что девочка перенесла несколько операций, но пока улучшения нет.
Господи, я чувствовала себя среди маленьких страдальцев большой здоровой лошадью и если б можно было, отдала, не раздумывая, любому из них свое сердце. Только не нужно им мое поношенное сердце. Вошел доктор и сказал: пойдемте, покажу вам моего Мишеньку. И мы пошли в другую палату.
Три детские кроватки, в одной сидел мальчик, почти нагой, только трусики-памперсы. У Мишеньки врожденный порок сердца и синдром Дауна, мама отказалась от него сразу после родов, три года младенец прожил в детском доме, куда вернется и после операции. «У него несложный порок, сегодня я должен был оперировать Мишеньку, но поднялась температура и операцию пришлось отложить», – объяснял доктор Сергей, пока мы любовались малышом. Мишенька так хорош, так обаятелен, что не полюбить его невозможно. Глазки умненькие, радостные, казалось, он умеет дорожить чьим-то к себе вниманием. Пришла мысль крестить мальчика «мирянским» чином; потом, если операция пройдет благополучно, крещение восполнят в церкви. Нас поразило, как реагировал ребенок, когда незнакомая тетка в черном окропляла его весьма прохладной святой водой: он сиял лучезарной улыбкой, проявлял несомненную доброжелательность и будто силился что-то сказать.
Уже не в первый раз подумалось: эти дети вовсе не ущербны, нет, они имеют от Господа особенные дары, которых мы, «нормальные», ни понять, ни принять не способны. Они по-своему, талантливо, незаурядно видят мир, они могут стать поэтами, художниками, если их любить, а не отвергать, потому что они увечные, странные, трудные, не такие как мы. Прочтите книгу Сергея Голышева «Мой сын – даун», в которой собраны потрясающие рисунки, а также стихи, истории, рассказанные его сыном Николкой; язык не повернется сказать, что мальчик страдает синдромом Дауна, если только «Даун» не является синонимом гениальности.
Мы покинули Бакулевский центр, как говорится, в глубокой задумчивости, полные восхищения клиникой, где так чисто, тихо, красиво, с чувством преклонения перед людьми, отдавшими себя такому трудному служению, а в сердце навсегда поселился Мишенька и с ним Саша, Соня, Сашенька, (на следующий день ей сделали операцию, она борется за жизнь). Был поздний час, дорогой мы прочитали в машине правило, а потом слушали Альбинони, размышляя о смысле бытия.